Некоторые из худших идей СССР еще могут вернуться к жизни, пишет Bloomberg.
Советский Союз официально распался 30 лет назад. Если нужно выбрать конкретную дату, то 25 декабря 1991 года, когда был спущен советский флаг с крыши Кремлевского Сенатского дворца и передана ядерная кнопка из рук последнего президента СССР Михаила Горбачева первому президенту России Борису Ельцину.
Но на самом СССР деле не ушел. Его тяжелый дух все еще ощущается во многих уголках мира, не только в России.
Я должен признать: мое советское детство и юность сформировали меня так, что даже сейчас, в 2021 году, я все еще во многом часть «новой исторической общности, советского народа», о которой мой тезка, Леонид Брежнев, гордо заявил в 1971 году, когда я родился.
Другой Леонид, около 1978 года. Фотограф: Игорь Головнев / SOPA Images / LightRocket via Getty Images
В недавно выпущенном документальном фильме, президент Владимир Путин говорит, что распад Советского Союза был «распадом исторической России под названием “Советский Союз». Однако границы «исторической России» менялись на протяжении веков. После распада Советского Союза страна потеряла некоторые территории, присоединенные в 18, 19 и 20 веках, но сохранила многие из приобретений 20 века. Это части Карелии, уступленные Финляндией в 1940 году; бывшая Восточная Пруссия, Сахалин и Курильские острова, выигранные во Второй мировой войне; Республика Тыва на юге Сибири, которая добровольно присоединилась в 1944 году.
Путин, а также его западные противники часто оглядываются на Советский Союз с точки зрения территории, геополитического соперничества, строительства империи и псевдоисторических обид. Некоторые высокопоставленные официальные лица США продолжают называть Россию «СССР» или «Красной армией», как будто первая холодная война никогда не закончилась, а плавно переходит во вторую с теми же старыми игроками.
Это, однако, далеко не вся история. СССР был - во многом подобно США - нацией, построенной на идее, в данном случае - левой идее справедливости. То, что случилось с этой идеей в руках трех поколений лидеров Коммунистической партии, является причиной того, что постсоветские страны - даже простая Эстония - все еще продолжают описываться как постсоветские.
Общий опыт взросления под низкими потолками "хрущевок", детсады и школы, готовившие к сонному исследовательскому институту, где наши родители делали вид, будто работают. Идеологически правильные фильмы, нескончаемые очереди. Ежедневное подчинение, компромисс и тайное неповиновение. Мы, жители постсоветских стран, все еще можем видеть все это в глазах друг друга. И - вот что странно - многие из нас все это вспоминают в какой-то розовой дымке.
На самом деле все было довольно мило - такие утверждения я слышал от некоторых сверстников и молодых людей. Опрос 2020 года, проведенный Левада-центром (включен Минюстом в список НКО-иноагентов), показал, что 75% россиян считают советский период лучшим в истории страны; только 1% вспоминали советское время прежде всего как время застоя, репрессий, железного занавеса.Несколько лет назад поведенческий экономист Дэн Ариэли, работая с добровольцами из бывшей Восточной и Западной Германии, установил, что жители Восточной части с большей вероятностью обманывают в эксперименте. В последней волне Всемирного исследования ценностей только 11,4% россиян разделили мнение о том, что «большинству людей можно доверять», по сравнению с 37% американцев и 46,7% канадцев. То, что когда-то строили как справедливое общество, породило «новое историческое сообщество» людей, убежденных в том, что жизнь в корне несправедлива, что вы можете рассчитывать только на себя, а все остальные – особенно те, кто наделен властью – пытаются тебя достать. Пропаганда заставляет нас поверить в то, что теперь, когда Россия встала с колен, мы должны вернуться к нормальной жизни. С точки зрения режима, это даже может быть правдой. Похоже, что большая часть россиян вернулась к привычной советской рутине «повиноваться и ворчать». В большинстве других постсоветских стран эта рутина просто не прерывалась. Это не новомодная форма подавления, несмотря на технический прогресс. Это все еще старая советская настороженность и самоцензура: следите за каждым своим шагом, или вы окажетесь изгоем, лишенным всех прав.
Многие из нас, как мне кажется, никогда не верили, что что-то может измениться, особенно к лучшему. Относительно небольшое количество постсоветских людей проголосовало ногами. В период с 1992 по 2016 год, по одной из авторитетных оценок, около 8,5 миллионов человек, или 3% советского населения по данным переписи 1989 года, уехали навсегда. Еще миллионы уехали временно - по крайней мере, мы так думали. Семь лет назад мы с женой считали себя эмигрантами, но с каждым годом у нас все меньше и меньше шансов когда-либо вернуться.Волна эмиграции была достаточно сильной, чтобы повсюду звучал русский язык. Мы, постсоветские жители, теперь граждане мира, с нашими навыками выживания и зачастую мрачно немодным мировоззрением. Мы привезли с собой Советский Союз, ненавидимый или любимый, в зависимости от обстоятельств. Мы живем не в том, что от него осталось, но оно живет в нас, в мультфильмах, которые мы показываем нашим детям, в музыке, которую мы слушаем, в книгах, которые мы цитируем, в предрассудках, которые мы питаем. И, конечно же, в наших глазах; если вы не один из нас, вы можете воспринять это как постоянную настороженность. И все же ни глобальная экспансия постсоветской диаспоры, ни неспособность большинства постсоветских стран стать или остаться свободными не являются реальной причиной того, почему Советский Союз все еще не похоронен через 30 лет после его распада. Каждое следующее постсоветское поколение менее постсоветское, чем предыдущее. По данным социологов, 82% россиян старше 55 сожалеют о распаде Советского Союза, но только 33% из тех, кто находится в возрасте от 18 до 24 лет, жалеют о том же. В том же эксперименте Ариэли, чем меньше «социалистического» опыта у испытуемых, тем ниже их склонность к обману. Даже поколение, выросшее при постсоветских авторитарных режимах, вряд ли будет так затронуто советским духом, как мы, или, по крайней мере, на это можно надеяться. Как ни удивительно, Советский Союз продолжает жить в условиях возрождения левых идей, популярности нисходящих проектов по исправлению несправедливости, государственных нянь с раздачей денег, кампаний позора в социальных сетях. Я смотрю на это с немалым страхом, в том числе здесь, в Берлине, городе, который, казалось бы, навсегда станет вакциной от левизны из-за шрама, проходящего по всей длине бывшей стены.
Я смотрю красочные видео пламенной Александрии Окасио-Кортес или Жана-Люка Меланшона - и вновь переживаю отчаянную скуку съездов коммунистической партии по моему старому черно-белому телевизору. Я читал Томаса Пикетти по-французски, но строки превращаются в мягкий русский перевод Маркса и Энгельса, над которым мне когда-то приходилось корпеть. Идеи, которые мои дочери приносят из школы в Берлине, заставили бы моих учителей, членов Коммунистической партии Советского Союза, гордиться ими.Я опасаюсь того, что, хотя жизненный опыт советского социализма вымывается из памяти сменой поколений, у этих непостсоветских поколений появится соблазн попробовать еще раз. Чем больше переживается и забывается практика СССР, тем больше вероятность того, что история повторится в неизбежной инсценировке «Скотного двора». Когда это произойдет, Владимир Ильич Ульянов может вылезти из своей пуленепробиваемой стеклянной шкатулки и снова отправиться в путь. Автор статьи Леонид Бершидский - обозреватель агентства Bloomberg. Перевод Станислава Прыгунова
