Прошлое нашего региона куда богаче на громкие и яркие события, нежели настоящий день. А ведь не так давно жизнь у нас била ключом, рождая громкие инициативы и интереснейшую, федерального размаха, динамику.
Одно недавнее событие мирового масштаба, под которым была подведена историческая черта, тоже получило свое начало у нас, в Саратовской области. Потому как именно у нас, впервые в России в рамках международной Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении, были ликвидированы первые тонны боевой отравляющей «химии».
Наш собеседник – Сергей Михайлович Лисовский - один из тех, кто стоял у истоков процесса, ведь именно он в начале 2000-х возглавлял региональное министерство промышленности.
Исторический момент без фанфар и пафоса
- Вот 27 сентября президент Путин по телемосту дал команду, и в поселке Кизнер в Удмуртии был обезврежен последний в России снаряд, начиненный отравляющим веществом. В тот исторический момент что вы почувствовали? - Момент действительно был исторический. Важнейший не только для России, но и для мира. А произошло все лаконично, по-деловому, без громких фанфар: телемост связал Москву и Кизнер, из столицы команду отдал Президент России Владимир Владимирович Путин, рядом находился Министр промышленности и торговли РФ Денис Валентинович Мантуров, а со стороны Кизнера выступали полномочный представитель президента в ПФО Михаил Викторович Бабич и начальник Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химического оружия генерал-полковник Валерий Петрович Капашин. По команде Владимира Владимировича Путина был уничтожен, расснаряжен, как говорят специалисты, последний боеприпас, начиненный химическим веществом Vx.Общий объем уничтоженных запасов химоружия на территории РФ составил 39 тыс. 967 тонн отравляющих веществ. Всего были ликвидированы 4 млн 352 тыс. 33 химических боеприпаса, 107 крупнотоннажных цистерн и 927 емкостей с отравляющими веществами зарин, зоман, ви- икс, иприт и люизит.- Саратовскую область в Кизнере представляли экс-губернатор Дмитрий Аяцков, заместитель председателя правительства Василий Разделкин и вы. Как на ваш взгляд, наша роль, роль Саратовской области как первопроходца не стерлась в памяти коллег? - Нисколько не стерлась. Уничтожение химоружия – это тема мирового значения и Саратовская область в этой теме пионер. Нас встречали именно как первопроходцев, и мы были на самых почетных местах. Был момент, когда Дмитрий Федорович Аяцков попросил, чтобы из собравшихся в зале подняли руки те, кто имел отношение к нашей Саратовской области. Подняли руки процентов 90! Нам отдавали должное, и это очень отличается от сегодняшнего времени, когда принято иметь короткую память. - А почему мы оказались первыми тогда? - На этот вопрос четко ответило руководство Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химического оружия. Губернатор Аяцков принимал очень ответственные решения, не имея во многих случаях нормативных документов и стандартов. В то время губернаторы были более самостоятельными, чем сейчас, но даже на этом фоне Дмитрий Федорович выделялся. И эта вот смелость в принятии решений и сыграла роль. Он предвосхитил развитие многих процессов. Приведу пример: решение по строительству объектов УХО было принято по всем семи хранилищам химоружия. И везде в регионах ответственным за объект назначали руководителя, который курировал капитальное строительство, и только в Саратовской области губернатор назначил ответственным меня, министра промышленности и энергетики, мотивируя это тем, что я в жизни много чего построил и знаю это дело, но самое главное, буду думать о развитии производства. Тогда многие удивлялись, как это под министерством промышленности оказались воинские части. Да, удивительная картина, но генералы и командиры воинских частей, оказавшихся под министерством, очень четко подчинялись мне. Но что интересно, те же воинские части оказались затем в подчинении Министерства промышленности и торговли РФ! По нашему саратовскому опыту в министерстве был создан Департамент реализации конвенционных обязательств. То есть наш региональный опыт был заимствован на российском уровне.
- Границы вашей самостоятельности – каковы они были?
- Дмитрий Федорович полностью доверял мне принятие решений, а решения были тяжелейшие. Но мы очень слаженно работали, в том числе, в крайне сложной обстановке. Перед нами готового пути не было, к тому же у процесса возведения объекта в Горном был ряд существенных особенностей.
- Каких?
- Очень сложная остановка, о которой я еще расскажу подробнее. Тараканы разбежались, голуби попадали – это были такие типичные страшилки, которые бродили среди населения. Вторая особенность – международный характер этой программы. Почему она появилась на свет и получила статус президентской? Потому что за неисполнение принятых обязательств по срокам и объемам подразумевались широкие международные санкции, которые закрывали путь к экспорту для всей нашей химической промышленности.
В январе 1993 году в Париже государствами-участниками ООН была открыта для подписания Конвенция о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении. 21 марта 1996 года правительство РФ приняло федеральную целевую программу "Уничтожение запасов химического оружия в Российской Федерации". 2 мая 1997 года президент РФ Борис Ельцин подписал федеральный закон "Об уничтожении химического оружия". 5 декабря того же года Россия присоединилась к международной Конвенции, задекларировав около 40 тыс. тонн отравляющих веществ.- Это в СМИ как-то вообще не звучало, международный статус было абстракцией просто. - Для меня это было отнюдь не абстрактно. Международный характер чувствовался во всем. Мне как ответственному за объект довелось принимать и везти в Горный делегацию, в которую вошли 33 посла из разных стран мира и сопровождающие их лица. Да Саратов не видел международных акций такого уровня! Как разместить делегацию, как обеспечить достойный уровень комфорта? Для меня это был очень сложный вопрос, ведь помимо послов было несколько автобусов сопровождения, одних только переводчиков 15 человек. Слава богу, профилакторий «Балаковорезинотехники» был тогда на достойном уровне, потому что в обычных гостиницах разместить делегацию было просто немыслимо.
"Мы первыми вошли в реактор, и это был наш личный выбор"
- Что сейчас можно сказать о примененной в России технологии уничтожения химоружия?
- Эта технология оказалась безопасной, это признала независимая международная инспекция и это я хочу сказать, прежде всего, тем, кто постоянно барражировал недоверие к процессам УХО. Сама по себе технология стала еще одной особенностью российского процесса УХО. Америка взяла на вооружение так называемую горячую технологию, сжигала свой арсенал химоружия на атоллах в Тихом океане. Минус этого подхода в том, что образуются диоксины и другие токсичные вещества.
В нашей стране было принято решение сделать ставку не на сжигание, а на химические реакции, в которые вступают различные компоненты и реагенты, а в результате образуются реакционные массы более низкой токсичности. Эта технология была разработана именно в России, основную роль сыграл ГосНИИ ОХТ, участие принимали ученые СГУ.
А Саратовская область не только первая в России уничтожила свой химический арсенал, но и стала первой в мире, где была применена эта технология.
- Наверно, и оборудование было экспериментальное? Как это все произошло на практике? Присутствовали ли вы при запуске технологии?
- Оборудование было как экспериментальное, так и общего назначения. При запуске я не просто присутствовал, но и лично поучаствовал в процессе. Первыми в реактор вошли известнейшие люди и я вместе с ними. Нас было трое, облачились в скафандры, как космонавты, чтобы быть защищенными от любых ситуаций. Это был, в общем-то, ответственный момент, запуск состоялся в час ночи, а к пяти утра все процессы вышли в автоматический режим.
Я помню, как вез уже утром из Горного одного большого федерального руководителя и включил радио в машине. Эфир гудел, все обсуждали пуск объекта в Горном. И чего там только ни говорили! Люди, которые не касались проблемы никаким боком, вдруг стали большими специалистами и пошли комментировать. Я помню, человек, которого я вез, сказал: «Посмотри, мы делали, рисковали, взяли на себя всю ответственность, а что вокруг творится?». А я ему напомнил про фильм «Укрощение огня» про Сергея Павловича Королева: Гагарин полетел в космос, вся страна ликует, а он стоит в сторонке и никто его не замечает. Тогда он мне сказал: черт с ними со всеми, мы-то знаем, кто причастен на самом деле.
- Вот вы зачем в реактор пошли?
- У нас были анализаторы, мы проверили вручную все системы и механизмы, убедились, что нет проникновения отравляющих веществ, что все механизмы работают хорошо, и только после этого отдали команду на автоматический запуск всех технологических операций.
– Кто с вами вместе был тогда?
- Без личного разрешения этих людей не могу называть фамилии. Мы решили пройти весь путь до конца, все проверить, и это был наш личный выбор. Конечно, был и политический момент: все международные инспекторы должны были увидеть, что мы настолько уверены в технологии, что лично вошли в реактор.
- Вы все время говорите, что был межд народный контроль, но как он был организован на практике?
- Через компьютерные сети, в режиме он-лайн данные из Горного поступали в Гаагу, где находилась международная организация по запрещению и уничтожению химоружия. Гаага дальше сама решала, какие сведения предоставлять широкой общественности. Вот чтобы инспекторы в Гааге увидели, насколько мы уверены в технологии, мы и пошли в реактор.
Одну улицу предлагали назвать именем Капашина, другую - именем Лисовского
- В итоге международный контроль поверил вам раньше, чем местное население. Я помню, был шквал протестных настроений. - Это была еще одна особенность процесса УХО в Саратовской области. Депутаты объезжали Горный демонстративно за 100 километров, небезызвестный Андрей Караулов выпустил телепередачу с недостоверными фактами, и обстановка была серьезно накалена. Мы были первыми и приняли на себя все шишки. Больше всех протестовало местное население. Чтобы понять причину, нужно знать, что из себя представлял тогда Горный. Дорог нет, водоснабжения нет, кругом пыль, воду берут из местной речки, туда же льют нечистоты. Это было полнейшее захолустье, и люди не верили ни во что лучшее. Были митинги, на один пришло 3 тысячи человек, это при том, что в Горном население 6 тысяч. И мы с генерал-полковником Валерием Петровичем Капашиным не раз выходили к людям. Фактически, мы были наедине с населением. В Горном была инициативная группа из 11 человек, с каждым я лично встретился, побеседовал, взял на себя определенные обязательства. Но главное, что убедило всех горновцев, это то, что мы приступили к выполнению своих обещаний. Были построены сотни коттеджей, проложены асфальтовые дороги, проведен водопровод, нитка которого тянулась 22 километра, канализация, газ. Эти блага пришли в каждый дом. Плюс великолепная поликлиника на самом современном уровне, детские сады, школа. Со школой вообще вышла история. Уже тогда считалось, что школы в стране появляются благодаря усилиям известной партии, а тут вдруг школа, причем самая современная, построена, а партия даже не знала! О том, что мы школу в Горном построили за федеральные деньги, знали два человека в областном правительстве и еще руководство Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химоружия. - Я помню, что в ходе сдачи коттеджного поселка СМИ писали, что это все показуха для комиссии, дома построены без фундамента, не подключены к коммуникациям и т.п. - Все построено, как положено, и все было заселено, причем, не только персоналом завода по УХО, но и военнослужащими из полка охраны, а кроме того, коттеджи в поселке получили жители Горного, чьи дома попали в 2-километровую санитарно-защитную зону вокруг объекта УХО, а также работники бюджетной сферы поселка. Это считалось огромной удачей – после ветхого жилья переехать в коттеджи со всеми удобствами.
Я помню, врачи и учителя Горного даже хотели выйти в региональное правительство с инициативой назвать одну улицу коттеджного поселка именем Капашина, а другую - Лисовского. Но мы благоразумно отказались. Таким образом, протестные настроения просто обнулились, когда люди увидели, что обещания исполняются.
Не будем забывать и то, какую роль в экономике поселка сыграл объект УХО. Конечно же, на самом объекте работали специалисты из Москвы, было много химиков из Балаково, потому что тогда балаковское «Химволокно» начало испытывать трудности, причем, зарплаты были высокие, был установлен коэффициент наподобие северного. Но свои зарплаты работники получали не зря. С нас требовали мировой уровень во всем – в технологиях, в кадрах, поэтому у нас работали лучшие специалисты, многие из которых до этого долго трудились над созданием химоружия.
В самом Горном появилась масса сопутствующих бизнесов, торговля, сфера обслуживания – это сотни рабочих мест.
А сотовая связь, которая тогда только начала широко входить в жизнь? Я буквально заставлял компании сотовой связи идти в Горный – никто не хотел, у нас там убытки будут, говорили все. Нет, говорю, там такой народ работает, что сразу расхватает ваши мобильники. И правда, потом сотовики даже конкурировали в Горном. Но надо было, чтобы сотовая связь пошла еще дальше. И вот на сельском празднике по моему настоянию мобильные телефоны сотовые операторы подарили не только главе района и его заместителю, но еще и лучшему чабану, лучшему механизатору. Так мобильная связь пошла в народ.
Как сообщают официальные источники, в шести регионах, где размещались спецобъекты по УХО, за время реализации программы была создана мощная социальная инфраструктура. На это строительство было направлено 11,5 млрд рублей, что позволило построить более 400 жилых домов, около 20 школ и детских садов, ввести в эксплуатацию 14 больниц, три спортивных комплекса, проложить 160 км автодорог, 640 км газопроводов, 240 км сетей водоснабжения.- Сергей Кириенко, который в то время был полпредом президента в ПФО, имел отношение к старту первого объекта УХО? - Самое непосредственное. Так получилось, что пять из семи объектов УХО в России находились именно у нас в ПФО, поэтому президент всегда назначал председателем комиссии по химическому разоружению именно своего полномочного представителя по ПФО. Вообще, оглядываясь на то время, я с особой теплотой вспоминаю общение с Сергеем Владиленовичем. Сергей Владиленович был воспитан в Советском Союзе, а тогда главным считалась работа с людьми, тогда как сейчас главной считается работа на человека, который тебя поставил на какую-то должность. Сергей Владиленович тщательно вникал во все детали процесса и благодаря ему наши лучшие наработки нашли применение на других объектах УХО. Он – сильный руководитель, и не случайно сейчас занимает такой пост.
Помимо Горного в России было еще 6 арсеналов: в городе Камбарка и поселке Кизнер (Удмуртия), городах Щучье (Курганская область) и Почеп (Брянская область); поселках Леонидовка (Пензенская область), Мирный (Кировская область).
Открытый финал
- Все это замечательно, но ведь уже в 2003 году завод в Горном уничтожил все свои запасы химии - 400 тонн боеприпасов с мышьяксодержащим люизитом кожно-нарывного действия. И что дальше? - Мы были не только пионерами в применении технологии УХО, но и стали своего рода центром компетенций. Практически все руководители, кто был хоть как-то причастен к уничтожению химоружия, проходили через Саратов. Выпускники нашего Саратовского военного института биологической и химической безопасности Минобороны в то время проходили практику в Горном и выходили из стен института уже с опытом реальной работы. И затем из наших саратовских выпускников формировался кадровый костяк на остальных объектах УХО. Доходило до того, что оркестр нашего саратовского института играл на открытии новых объектов УХО. Так было в Курганской области, например. Я уж не говорю о том, что столичные специалисты, отработавшие у нас, затем переходили на другие объекты по мере их открытия. И мне очень больно было видеть, как волевым решением некоторых персон наш саратовский институт с такой базой, такими кадрами и такой историей был просто уничтожен. Неужели нельзя было использовать базу, передать ее тому же техническому университету? Нет, просто все разбомбили, и все… - Я поняла, что мы стали своего рода гуру конвенционного процесса, но в самом Горном что происходило после того, как запасы боевой химии были уничтожены? - После уничтожения химоружия жизнь объекта не заканчивается. Нужна продолжительная по времени детоксикация оборудования, помещений, земли. Затем долго решался вопрос хранения реакционных масс – через битумирование или хранение в специальной таре. Далее встал вопрос о получении из них востребованных на рынке продуктов. В итоге саратовские ученые из компании «Экохим» и доктор химических наук, профессор кафедры технической химии и катализа СГУ, член-корреспондент РАЕН Анатолий Григорьевич Демахин создали технологию получения чистого мышьяка. Нашелся серьезный инвестор в лице ГК «Ренова», однако в то время, на мой взгляд, пошли отклонения от госпрограммы, и бизнесу, который хотел бы работать с реакционными массами, были выставлены неприемлемые условия. - В итоге технология саратовских ученых с успехом работает на золотых приисках в Челябинской области. Итоговый продукт продается на мировых рынках за валюту, а ведь всю эту валюту мы могли бы у себя в регионе зарабатывать! - Дело в том, что целых 4 года лоббировался проект строительства на месте объекта УХО предприятия по производству минеральных удобрений. С моей точки зрения это решение неправильное, потому что в Горном было создано малотоннажное производство, а комбинат по выпуску химудобрений – это совершенно другое. Это значит, нужно все сносить и строить с нуля, тянуть на промплощадку газ, строить железную дорогу. Я доказывал на всех уровнях, что это неразумно, и со мной вроде бы соглашались, а после снова лоббировали производство удобрений. Но зачем его делать в Горном, если есть готовый завод в Балаково со всей инфраструктурой? - И что в итоге? - А в итоге в Кизнере я почувствовал, что заинтересованности в этом проекте уже нет и его лоббисты как-то неуверенно себя ведут. Тогда же, на церемонии уничтожения последнего химбоеприпаса, президент Владимир Владимирович Путин поставил вопрос – что дальше? И из уст Дениса Валентиновича Мантурова прозвучали разные варианты будущего для объектов УХО. - Известно, что в Кизнер могут перенести пороховой завод из Казан, где-то хотят открыть фармацевтическое производство. А что у нас? - А у нас в Горном – создать межрегиональынй центр уничтожения особо опасных промышленных отходов. Иной информацией, кроме прозвучавшей от Дениса Валентиновича Мантурова, я пока не располагаю. - Все это дает надежду, что саратовские ученые будут у нас применять свою технологию получения мышьяка. Это было бы выгодно экономически и по-человечески справедливо. - Время покажет, как развернутся события.
Вопросы задавала Наталья Левенец
